Читать интересную книгу Дело Мотапана - Фортуне де Буагобей

— Стало быть, это он принес ожерелье?

— Не сомневайтесь, граф!

— Но… зачем он его принес?

— О! Очень просто! Этот человек — коллекционер и сумасшедший. Он собирает драгоценные камни и золото. Лунатики ведут себя во сне так же, как наяву, с той разницей, что в их поступках нет логики. Они действуют по привычке. Скупец-лунатик возвращается, чтобы полюбоваться своими сокровищами. Он их перебирает, иногда переносит с места на место. Мне рассказывали в Бресте историю о человеке, который каждую ночь ходил во сне из спальни в погреб и обратно — перепрятывал мешки с деньгами. Поэтому я убежден: ожерелье принес Мотапан, — прибавил Жак де Куртомер. — Очевидно, во время припадков лунатизма он переносит свои вещи с одного места на другое. Он взял опаловое ожерелье и спрятал его там, где вы его и нашли.

— В шкафчике возле двери в мою спальню.

— У него, вероятно, есть такой же шкафчик. И он думал, что кладет свою драгоценность туда. Может быть, он пришел за ним следующей ночью, чтобы забрать… И не нашел.

— Стало быть, он не сознает своих поступков?

— Абсолютно, если он в каталептическом сне.

— А когда проснется?

— Он ничего не помнит.

— Стало быть, он искренне обвинил моего сына?

— Я полагаю, да. Но это не помешало ему поступить непорядочно. Он воспользовался стечением обстоятельств, чтобы излить на вас свою ненависть, причина которой мне неизвестна. Он не подозревает, что сам себя обокрал.

— Но разве он не знает, что страдает лунатизмом?

— Может быть, и не знает. Ведь он одинок, и, вероятно, никто не видел его в этом состоянии.

— Ладно, займемся делом, — сказал Кальпренед. — Вы его заперли, но он проснется… Может быть, он уже проснулся.

— Нет! Припадок продолжается несколько часов, а Мотапан вышел из своей квартиры меньше десяти минут назад…

— Интересно, что теперь будет делать этот человек?

— То же, что уже делал… Вероятно, откроет какой-нибудь шкаф и что-нибудь спрячет. А потом попытается уйти. Смотрите, он уже пытается открыть дверь.

Кальпренед вздрогнул: с другой стороны двери скреблись.

— Он нашел замок, — продолжал Жак, — а ключа не может найти, потому что он снаружи. Теперь вы понимаете, почему я его запер?

— Да, но… Это не может продолжаться вечно.

— Это будет продолжаться столько, что мы успеем все устроить так, чтобы развязка удовлетворила нас и не понравилась барону. Вы спрашиваете, что он будет делать? А что делал в подобном случае матрос, о котором я вам говорил? Когда мы встречали его, спящего, на палубе, то шутя толкали его на офицерскую площадку, как я толкнул барона к вам, и наш матрос кружил по площадке, ища выхода. Он ходил до тех пор, пока не просыпался, часто целую ночь. Стало быть, у нас еще есть время.

— Извините, — произнес сильно взволнованный Кальпренед, — я чрезвычайно благодарен за участие, которое вы принимаете в судьбе моего сына при таких странных обстоятельствах… таких странных, что я не понимаю, как вы очутились у моих дверей, а главное, как Дутрлез попал ко мне… Но еще меньше я понимаю, какую пользу вы можете извлечь из поимки Мотапана.

— Его присутствие здесь доказывает, что Жюльен не виновен.

— Вам и мне — да, но Мотапан будет все отрицать. Вы сами сказали, что наутро он ничего не вспомнит.

— Это правда! Но поскольку он проснется при свидетелях, то будет не в состоянии оспаривать очевидное.

— При свидетелях? Вы хотите привести сюда соседей? Что вы! Люди, живущие в этом доме, неприязненно относятся ко мне и к моему семейству…

— Не все, — перебил Жак, глядя на Дутрлеза.

— Кого вы позовете в свидетели? — продолжал горячиться Кальпренед. — Бульруа, которые ненавидят нас? Они выступят против меня. Они способны сказать, что я заманил Мотапана в ловушку. Или вы позовете консьержа, который предан хозяину и телом и душой?

— Ваше сиятельство, — воскликнул отставной лейтенант, — я предвидел это… Хотя, конечно, не знал, что Мотапан лунатик… Но после вчерашнего печального происшествия мы с Дутрлезом старались придумать, что можно сделать для вашего несправедливо обвиненного сына.

— Вы — конечно, но я думал, что месье Дутрлез, напротив…

— Вы ошибались, граф, у вашего сына нет защитника преданнее, чем мой друг Альбер. Мы знали, что к вам в квартиру несколько раз входил какой-то человек, и решили подкараулить и поймать его. Мы договорились, что я буду ждать на лестнице, а Дутрлез — внутри.

— Хотелось бы знать, каким образом месье Дутрлез открыл дверь моей квартиры, — перебил Кальпренед.

— Мы вам все объясним позднее, — поспешно сказал Жак, — сейчас на счету каждая минута. Я должен ехать за свидетелем, который настолько беспристрастен и влиятелен, что никто не станет оспаривать его слова.

— Кто же это?

— Полицейский комиссар, арестовавший вашего сына.

— Комиссар! — повторил Кальпренед. — И вы рассчитываете на его помощь, чтобы доказать невиновность Жюльена?

Дутрлез молчал, но по его лицу было видно, что он сомневался в затее своего друга.

— Действительно, — ответил Жак де Куртомер, — полицейский комиссар сначала считал Жюльена виновным. У меня самого были сомнения. Я присутствовал при аресте вашего сына, я провожал его до тюрьмы, и, признаюсь, его ответы не казались мне убедительными. Ничего удивительного, что человек, обязанный искать преступника, дал показания против него. Но теперь он думает иначе.

— Откуда вы знаете?

— Знаю, потому что он сам мне сказал об этом.

— Ты его видел? — воскликнул Дутрлез.

— Я провел час в кабинете комиссара, прежде чем ехать к тебе. Еще вчера вечером я понял, что он добрый человек… Каждый раз, когда Жюльен говорил то, что могло ему повредить, полицейский предупреждал его об этом. Словом, после разговора с Адрианом я поехал к этому комиссару. Он знал, что я брат следователя, и принял меня прекрасно, а я сообщил ему, что украденное ожерелье отдано в канцелярию. Это была важная деталь, поскольку подозревали, что Жюльен продал его или заложил. После этого я рассказал ему все… Что Мотапан — человек подозрительный… Что он не расположен к семейству Кальпренедов… Повторил рассказ Жюльена — о том, что по ночам в его комнату несколько раз входили… Сообщил, что мы намерены выследить ночного злоумышленника. Комиссар одобрил наш план. Он даже сказал, что был бы рад стать свидетелем этих странных ночных прогулок. Я воспользовался этим и спросил, где и как его найти, если понадобится помощь. Так что осталось только привезти его сюда.

— Но теперь он спит, — прошептал граф, — и прежде чем окажется здесь…

— Он будет здесь через двадцать пять минут. Комиссар все вечера проводит в клубе. Его закрывают в два часа, я еще успею до закрытия. Комиссар обещал поехать со мной. На улице меня ждет фиакр, а клуб находится на улице Миромениль. Это в двух шагах. Я бегу. Вы позволите мне взять с собой Альбера?

— Месье Дутрлез совершенно свободен, — холодно ответил отец Арлетт. — Я, однако, желал бы, чтобы он вернулся: нам надо объясниться.

— Не будем терять времени. Пойдем, мой друг, — сказал Жак, подталкивая Альбера к двери.

Они выбежали на лестницу, такую же темную, как и прежде, благополучно спустились, но вынуждены были задержаться у выхода по прихоти Маршфруа. Потом пришлось будить кучера, спавшего на козлах. Друзья сели в фиакр и быстро покатили по нужному адресу.

Дутрлез был ошеломлен всем происшедшим, а Куртомер потирал руки.

— Ну что? — воскликнул он. — Что ты думаешь о моей тактике?

— Без тебя ничего бы не получилось, — ответил Дутрлез, — Мотапан от меня ускользнул бы. Или же выпутался бы. И я не смог бы доказать, что он входил в квартиру графа.

— Между тем теперь он в плену, и мы его уличим. Но скажи, граф пришел, пока ты был в карауле?

— Нет, когда я уходил, он услышал шаги и схватил меня за шиворот. К счастью, я увидел огонек твоей свечи, сказал об этом графу, и он согласился посмотреть… Повторяю, ты один спас Жюльена.

— Будь спокоен, мой друг, вся слава достанется тебе. Отец не знает, что мадемуазель Арлетт дала тебе ключ?

— Надеюсь, он никогда об этом не узнает, по крайней мере не от меня.

— Мы что-нибудь придумаем, если он станет к тебе приставать. Скажем, что ты встретил Мотапана у дверей и вошел за ним. Мы не выдадим мадемуазель Кальпренед. Она сама признается отцу… накануне вашей свадьбы.

— Этого никогда не случится, — возразил Дутрлез.

— А я считаю, что твой брак уже наполовину дело решенное! Я буду помогать вам всеми силами и уговорю тетушку меня поддержать… Приехали! Посмотрим, открыт ли клуб. Да, свет горит, я пойду. Жди меня в фиакре, через пять минут я приведу комиссара.

Жак открыл дверцу и спрыгнул на тротуар. Оставшись в одиночестве, Дутрлез пытался собраться с мыслями. Впрочем, Жак почти тотчас вернулся, сопровождаемый комиссаром. Куртомер втолкнул его в фиакр, вскочил сам и крикнул кучеру, чтобы тот скорее ехал на бульвар Гаусман.